• СОТРУДНИЧЕСТВО В ПРИРОДЕ: случайно или запланированно?

    ​с помощью которых детеныш лазит по маминой сумке. Он берет ртом один из маминых сосков, который тут же наполняется молоком. Кенгуренок еще не может сосать, но молоко и так течет ему в рот. А чтобы он не захлебнулся, дыхательное горло у него располагается выше, в задней стенке носового хода.

    Критики теории эволюции спрашивали Дарвина, как он может объяснить естественным отбором такую высокую приспособленность. Его немощную попытку ответить трудно принять за ответ (см. Происхождение видов, гл.7).

    У китов (перейдем от сумчатых к морским млекопитающим) дыхательное горло детеныша изменено тем же образом, что и у кенгуренка, а грудь матери-китихи так прикрывает китенышу мордочку, чтобы морская вода не попадала в молоко. Случайность или закономерность?

    ГУСЕНИЦА И МУРАВЕЙ

    Удивительные взаимоотношения встречаются и в мире насекомых — например, между муравьями и гусеницами большой голубой бабочки. Гусеница питается диким тимьяном, а также “по-каннибальски” ест и себе подобных. После третьей линьки она начинает двигаться совершенно хаотично. Рано или поздно она попадается на глаза муравью (большая голубая бабочка обычно откладывает яйца возле муравейника). Муравей ведет себя с гусеницей так же, как с тлями, которых он доит, и от муравьиных “поглаживаний” гусеница выпускает из отверстия в десятом сочленении каплю сладкой жидкости. К первому муравью присоединяются другие. Наконец, по какой-то загадочной причине, грудные сегменты гусеницы начинают разбухать. Муравей, первым встретивший гусеницу, затаскивает ее в муравейник и кладет к личинкам, которых она выкармливает этой сладкой жидкостью, лакомой для муравьев. На зиму гусеница впадает в спячку, а весной просыпается и опять начинает “доиться”. Наконец она окукливается, и вот — родилась большая голубая бабочка. Без всякой помехи со стороны муравьев, потомство которых она выкармливала, бабочка выбирается на свет, распрямляет смятые крылья и, как и положено бабочкам, — взлетает. Как и ее предшественницы, она отложит в диком тимьяне свои яйца, из них вылупится следующее поколение гусениц, и тот же таинственный жизненный цикл повторится опять. Вот образец поведения, которым руководит то, что мы называем “инстинктом”. Но как он возник, и каким образом инстинкты передаются из поколения в поколение, и не только у гусеницы, но — одновременно — и у муравьев?

    Теория случайных изменений не дает ответа.

    АТОМЫ И МОЛЕКУЛЫ

    Эволюционисты, утверждая, что за достаточно длительное время может возникнуть все что угодно, любят приводить такой пример: обезьяны, стуча по клавиатуре пишущих машинок, рано или поздно напечатают все тома Шекспира. Но тот же случай будет и испытанием на прочность для обезьян и пишущих машинок — скорей всего, обезьяны начнут бросаться пишущими машинками друг в друга, и даже первый лист не будет завершен.

    Из той же серии и другое предположение — в хаотичной мешанине атомов и молекул первобытного мира случайно возникла комбинация, породившая белки — высокоорганизованные молекулы, являющиеся основой жизни, — и зародилась жизнь.

    ​Но соответствует ли это тому, что нам известно о химических элементах? Их около сотни, и они обладают удивительным свойством — подчиняться строгим математическим законам. Откуда взялось это свойство? Атомы кислорода и водорода, соединяясь, образуют воду — важнейшее вещество, без которого, как известно, жизнь попросту невозможна. Обладающие разными свойствами атомы кислорода и водорода, соединяясь, образуют совершенно иное вещество. Этими качествами их тоже одарил случай? Как можно объяснять все чудеса жизни тем, что где-то когда-то каким-то образом скопление атомов случайно произвело молекулу белка? Вначале нужно выяснить, каким образом атомы получили удивительные возможности, позволившие им объединиться и произвести все эти тысячи химических веществ, органических и неорганических. Свинцовая дробь может вращаться в барабане, пока не размелется в порошок, но это будет свинцовый порошок и ничего больше. Случайные сочетания элементов иногда могут произвести химические соединения, но только потому, что их качества пригодны для образования этих соединений. Если мы видим замысел в атоме — а его нельзя не увидеть, разве что умышленно закрывая глаза, — то мы также должны признать наличие замысла в белках, в микроорганизмах, в рыбе, в птице, млекопитающих и человеке.

    ​Буквы могут случайно сложиться в слово, но лишь потому, что они предназначены для составления слов. “Случай” иногда составляет из них значащие слова (особенно короткие, типа КРЯ или МОЛ на номерных знаках машин), но чем длиннее слово, тем меньше вероятность его случайного появления. Тысячелетия случайностей не смогут создать книгу — разуму для этого хватит нескольких дней или недель. Все природные феномены указывают на планирующий, творящий и созидающий Разум; так научно ли это — выискивать увертки в поисках какого-нибудь менее разумного объяснения?